Белоярцев-1
Возвращение "голубой крови"

Знаменитая "голубая кровь", против которой
в начале восьмидесятых ополчились медики,
сегодня признана выдающимся вкладом в развитие медицины

Свидетельство сподвижника

Открытие перфторана (таково официальное название "голубой крови") стало одной из самых трагических историй в советской науке.

В 1985 году ее создатель Феликс Белоярцев покончил с собой, не выдержав развернутой кампании обвинений и травли. Не последнюю роль в этом сыграли ведущие медицинские светила страны того времени. И вот спустя 17 лет медицинское сообщество вручает группе разработчиков уникального препарата национальную премию "Признание", тем самым извиняясь за ошибку. Именно сейчас, будто в отместку за трагические события, которыми сопровождалось открытие, перфторан обретает вторую и куда более счастливую жизнь. Оказалось, что, помимо функции кровезаменителя, он обладает необычайными лечебными свойствами. Этому посвящена проходящая сейчас в Государственном научном биологическом центре РАН в Пущино международная конференция. О непростой судьбе открытия мы беседуем с директором Института теоретической и экспериментальной биофизики ГЕНРИХОМ ИВАНИЦКИМ.

— Генрих Романович, приятно было, что медики оценили, отметили хоть и спустя семнадцать лет?
— Приятно, но, по правде говоря, я ко всяким признаниям через ТВ, прессу отношусь очень спокойно. Тем более, что перфторан уже был отмечен правительственной премией в 1999 году.

— Было много споров о том, нужен ли перфторан. Как время рассудило — он оказался востребованным?
— Перфторану со временем очень не повезло. Когда в начале девяностых эмоции стихли и все наконец поняли значение открытия, Советский Союз распался, мы оказались в рыночной нищете. У нас здравоохранение все 10 лет финансируется по остаточному принципу, и областные станции переливания крови закупают перфторан в зависимости от своего благосостояния: кто по литру, кто по десять. А есть и такие, кому бюджет позволяет только бутылку четырехсотмиллиграммовую — одного человека спасти хватит. Такой энзе на самый чрезвычайный случай может осилить только треть регионов. В остальном все вынуждены обходиться донорской кровью и продуктами, полученными в результате ее переработки.

Премии "Признание"
за открытие перфторана удостоены:
Белоярцев Ф.Ф. (посмертно),
Кнунянц И.Л.,
Быстрицкий Г.И.,
Гервиц Л.Л.,
Иваницкий Г.Р.,
Исламов Б.И.,
Крылов Н.Л.,
Маевский Е.И.,
Макаров К.Н.,
Мороз В.В.,
Онищенко Н.А.

— А Минобороны закупало перфторан для войск в Чечне? Ведь изначально препарат создавался под необходимость быстро оказывать помощь в военных условиях в Афганистане.
— У Минобороны на перфторан денег нет. Когда СССР воевал в Афганистане, была другая страна.

— Насколько в таком случае "голубая кровь" дороже красной?

— Если говорить о России, то дорого — 200 долл. за литр, и, конечно, станции переливания крови выбирают донорскую кровь. Донорство у нас по-прежнему практически бесплатное, кровь обходится станциям переливания крови в копейки. А вот в сравнении с ценой донорской крови на Западе разница невеликая. Там донорство хорошо оплачивается. К тому же у них не в пример нам кровь придирчиво проверяют на СПИД, сифилис, гепатиты, вирусные инфекции. После длительного карантина опять исследуют на вирусы с длительным латентным периодом.

— Во всей России, насколько я знаю, только Москва может себе позволить выдерживать донорскую кровь до полугода и повторно проверять. И то, такая роскошь — только для детей.
— И даже в этом случае риск остается. Кровь и ее продукты не бывают безопасными на 100%.
Потому-то весь мир уже много лет озабочен тем, как отказаться от донорской крови вообще. Потому-то много научных сил и денег сосредоточено в разработке всякого рода кровезаменителей. Но до сих пор, кроме перфторана, в мире не существует кровезаменителей с газотранспортной функцией.

— То есть мы хоть в чем-то по-прежнему впереди планеты всей?
— Пока что да, но скоро этому придет конец. Шесть зарубежных лабораторий вышли на третью, заключительную стадию клинических испытаний своих заменителей. Думаю, в 2003 году что-то должно появиться.

— В фармакологии опередить мир почти на двадцать лет — колоссальное преимущество. Между прочим, приносящее фантастические дивиденды. Много денег принесла уникальная разработка?
— Какое там! Чтобы продавать перфторан за границей, мы должны были пройти клинические испытания по международному стандарту. Это невероятные деньги, порядка 20-30 млн долл. Таких средств у нас, разумеется, нет. Единственный способ получить признание перфторана за рубежом — продать лицензию фирме, которая готова потратить такие деньги на клинические испытания.

— Но желающих купить не нашлось...

20 лет ученые всего мира пытаются создать аналог нашего перфторана
Фото Вячеслава Кочеткова.

— Напротив, и фирмы обращаются, и банки, но мы всем отказываем. Фармакология — дело крайне хлопотное, так что все кандидаты наверняка собираются выгодно перепродать лицензию. И, по всей вероятности, на Запад. Но пока мы, то поколение, которое разрабатывало этот препарат, живы, не позволим уйти перфторану за пределы России вот таким варварским способом. Мы хотим, чтобы он сделал хоть ненамного лучше и стабильнее жизнь на родине открытия, в Пущино. Для этого планируем строить здесь завод по выпуску препаратов из перфторуглеродных соединений для различных заболеваний. Может быть, через 20 лет на заводе вообще не будут выпускать перфторан. Цель другая — чтобы в Пущино появилась мощная рабочая точка, которая будет материально поддерживать научный потенциал нашего биологического научного центра. Тогда центр выживет, а научные сотрудники, которые сейчас уезжают за рубеж, смогут работать на этом фармпредприятии и получать достойные деньги.

— А из лаборатории Белоярцева много сотрудников уехало?
— Двое наших бывших коллег работают в Америке. Впрочем, неправильно говорить, что они уехали от нас. Как ведь все было. Когда в 1985 году разразилась история с Белоярцевым, нам заявили, что сделать такой препарат невозможно, что он не будет работать. Естественно, прекратилось и финансирование. Многие ушли от этой тематики и уже не вернулись к ней. Уезжали уже на совсем другие темы. Из тех, кто стоял у истоков перфторана и не бросил его, осталось "упертых" человек пять. А было в лаборатории 40 человек.
Эти пятеро в начале девяностых нашли деньги и продолжили вместе с медиками исследование свойств перфторана. По иронии судьбы, некоторые из новых полезных свойств поначалу казались нам побочными эффектами.

— Какие "побочные эффекты" обернулись благом?
— Когда перфторуглероды проходят через печень, часть из них на какое-то время застревает в ней, потом сама собой "уходит". Сначала мы думали, что эта остановка в печени — существенный недостаток. Но потом оказалось, что с помощью перфторуглеродов в печени происходит синтез определенных химических веществ, очищающих печень от всякого рода шлаков.

— То есть перфторуглероды нашу национальную болезнь — цирроз печени — могут лечить?
— Да. К тому же медики сообразили: велика вероятность, что таким образом можно лечить даже гепатиты. Они ведь тоже связаны с поражением печени. Сейчас специалисты по печени вплотную изучают эту возможность.
Или вот еще вариант счастливого применения побочного действия. Когда больному вводят перфторан, у него возникает озноб, похожий на гриппозное состояние, — это иммунная система активизируется. Нам казалось, что это вредное явление при переливании крови. А медики подсказали: ведь можно же перфторан использовать в роли стимулятора иммунной системы, если она ослаблена.

— Я на вашем сайте, когда готовилась к интервью, вообще сенсационную вещь вычитала: ученые пытаются перфторан при лечении СПИДа использовать.
— Один английский медик, работая в Африке, придумал такой способ лечить от СПИДа: он брал кровь пациента, прокачивал ее через электрическую катушку. При прохождении через кровь электрического поля в плазме крови появлялись соединения кислорода типа озона, все окислялось. Затем окислившуюся кровь вливали пациенту обратно. Вообще-то это страшная вещь, все равно что топором по голове. Окислялась ведь не только плазма, но и эритроциты, стенки сосудов. От такой процедуры вполне можно умереть. Но зато происходило и окисление оболочек вируса СПИДа, а это значит, что иммунная система человека начинала их различать.
Потом англичанин узнал про перфторан, про то, как он хорошо растворяет газы, втягивает в себя все эти окислители кислорода. Как бы попроще объяснить: окисление возникает, но оно пролонгировано и более щадящее для организма. В России сейчас стали разрабатывать модификацию этого метода.
Все, о чем я только что рассказал, — только малая доля возможностей перфторуглеродов. Думаю, у них большое будущее в медицине. Можно сделать невероятное количество соединений, которые будут обладать разными функциями.

— Одна моя хорошая знакомая выбрала медицину под впечатлением от травли Белоярцева. А его дети пошли по стопам отца?
— Сын Феликса Аркадий сейчас учится на медицинском факультете в университете в Германии. Почему он выбрал медицину, не знаю. Аркадий с матерью уехал туда жить вскоре после всех этих событий. Кстати, месяц назад он звонил как раз насчет перфторана. Говорил, у них в Германии никто о препарате ничего не знает, а он прочитал мою статью и заинтересовался. Время покажет, насколько.

Трагедия открытия

В 1979 году в научно-исследовательском институте в Пущино, в лаборатории под руководством Феликса Белоярцева, стали разрабатывать искусственную кровь. Армии, втянутой в афганскую войну, срочно нужен был кровезаменитель для использования в полевых условиях, невзирая на группу крови и температурные условия хранения. К концу 1983 года препарат, которому дали название перфторан, был готов к клиническим испытаниям. Он представлял собой жидкость голубоватого цвета, помимо многих необычных свойств, обладал и поистине уникальным — доставлять кислород через мельчайшие капилляры. Это было потрясающим открытием, так как при большой потере крови сосуды человека сжимаются и не хотят пропускать переливаемую кровь, а вместе с ней и кислород. Без кислорода же мозг, сердце, другие органы и ткани погибают. В это время с ужасными травмами в реанимационное отделение Филатовской больницы попадает пятилетняя Аня Гришина. Ее положение совершенно безнадежное, и врачи на свой страх и риск вводят ребенку "голубую кровь". Аня начинает поправляться. После этого на Белоярцева и его коллег заводят уголовное дело. Их обвиняют в том, что Аню и около 200 солдат в Афганистане спас препарат, который еще официально не зарегистрирован. Белоярцев экспериментирует на людях, как на кроликах! — гневно пишут газеты. Первые лица Академии наук заявляют, что Белоярцев занимается вредными и никому не нужными разработками. Большинство друзей и коллег отворачиваются от Феликса Федоровича, и он кончает жизнь самоубийством. После смерти Белоярцева следствие прекращается — ни одна из "жертв" эксперимента не погублена. Напротив, перфторан для всех них оказался единственным спасением. Несколько лет пресса молчала, и только в конце восьмидесятых поднимается волна публикаций в защиту перфторана и доброго имени Белоярцева. Вскоре препарат реабилитируют, но медицинское сообщество сменило гнев на милость только сейчас.